[s-e-r-e-n]

Название: "Звон колокольчиков"
Автор:  seren
Бета:  Voodoo child, за что ей океан цветов и сердец
Фэндом: "Песнь Льда и Огня" х "Мулан"
Персонажи: Дрого | Мулан
Примечание: написано по заявке.

Вслед за гуннами пришли другие, наемники, взращенные степью и не менее беспощадные, чем сама степь в свой самый жаркий день.
Они шли на восток, оставляя позади призраки сожженных деревень и городов и забирая все: богатства, женщин и чужие жизни.
И ее, Фа Мулан, героиню и любимицу народа.

Одетую только в льняную рубаху, Мулан отправили к кхалу - так они звали своего господина - в первый же вечер. Пальцы ее ныли от тоски по рукояти кинжала, и будь он с ней, он помог бы обрести покой сердцу девушки прежде, чем кхал опалил ее кожу своим прикосновением.

Сначала Мулан и не заметила ее, худенькую девочку лет тринадцати, боязливо прячущуюся за спиной кхала.
- Склони голову перед кхалом Дрого, которому без боя сдались пять кхаласаров и который не знал поражения, - тихо сказала она после того, как утих громоподобный голос ее повелителя. Волосы девушки переливались серебром на свету сотни свечей, чье тепло, казалось, не могло дотянуться до холода ее фиалковых глаз.
Плен и руки, обвитые, подобно предателям-змеям, веревками, позор и тепло шкур в странном жилище - все казалось далеким, словно пришедшим из самого страшного кошмара.

Но вопреки страху, отчаянно подавляемому Мулан, Дрого и не коснулся ее, лишь говорил, и эти слова были острее тысячи кинжалов.
- Говорят, ты лично вонзила меч в сердце Шань-Ю, - он наклонился к ней так близко, что Мулан учуяла запах крови, чужой крови, крови тысячи невинных на его кинжалах, подпоясанных ремнем.

- Да, - с вызовом воскликнула она. - Да, да, да! И достанься мне второй шанс, я бы сделала это вновь, чтобы почувствовать вкус его крови на конце своего меча!

Спутница Дрого странно уставилась на нее, не то с подозрением, не то с презрением, и после долгой паузы перевела сказанное.
Дотракиец улыбнулся, и Мулан невольно пробрала дрожь.

- Женщина, ты слишком глупа или слишком бесстрашна, чтобы говорить такое о великом воине.
- Я предполагаю, что второе.
Ответом был смех и звонкая пощечина с солоноватым привкусом.
- Женщина-воин - то же самое, что плотоядная кобыла, глупая чужестранка.


- Ешьте, - голос был до боли вежлив, и Мулан приподняла голову, чтобы увидеть, кому он принадлежал.
Солнце нещадно слепило глаза, и она через силу разглядела его лицо. Бычьи плечи и шеи, капельки пота на залысине, игриво блестевшие в лучах солнца, и слишком выдающиеся скулы и нос с горбинкой - он явно был здесь чужаком, как и она, пусть и облаченный по-дотракийски в плетеную одежду и сандалии.
- Европеец, - прошептала она сухими, испещренными трещинками губами.
И пусть он был добр, Фа Мулан не попросит у него воды - она видела, какими преданными глазами он смотрел на свою госпожу, жену кхала Дрого.
И пусть лучше солнце поглотит ее своим жарким дыханием, но ни один не услышит ее мольбы.
Заломленные руки ныли, как и спина - кхал смеялся, когда ее привязывали к столбу, а довольные взгляды дотракиек с детьми могли бы выжечь в ней огромную дыру.
"Дом, скоро ты будешь дома и подаришь императору и отцу голову врага", - и эта мысль была сравнима с желанным глотком воды.

- Ешьте, - повторил свою просьбу странный человек, протягивая ей необычного вида корень.
Мулан отвела взгляд и через силу произнесла:
- Я ничего не приму из твоих рук, чужак.
Последнее слово исказило лицо мужчины, и он неодобрительно поджал губы.
- Почему нет? - и в его голосе больше не было той учтивости. - Я только хотел помочь.
Он бросил растение о землю и поспешно удалился, преследуемый десятками подозрительных глаз кхаласара.


Ночь пришла незаметно: месяц плавно сменил дневное светило, вслед за которым темное небесное покрывало одна за другой украсили звезды. Они светили ярче, чем когда-либо замечала Мулан, как напоминание о свободе, к которой привыкла и которой перестала дорожить. Вслед за ночью пришел и долгожданный ветер, в чьих прохладных объятиях Мулан была готова раствориться.
Желудок упрямо заурчал, а засуха во рту стала невыносимой. Корень, любезно предлагаемый чужаком, так же лежал неподалеку, и Мулан потянулась к нему. Туго затянутые веревки терли кожу, оставляя красные отметины, а пальцы скребли сухую землю.
Не выдержав, она тихо выругалась, внезапно подумав, что сваха, услышав это, тщательно промыла бы ей рот цветочным раствором. Словно это могло бы помочь, горько усмехнулась про себя Мулан.
Дракончик на шейной цепочке, подарок отца, покачивался в такт ее движениям, и от него на груди стало тепло. Помнится, давно, когда ее звали Пингом, приятели посмеивались над странной привычкой разговаривать с высеченным из дерева драконом. Мулан даже имя ему дала, Мушу. Он был ей другом, в молчании выслушивающим ее жалобы и стенания, был напоминанием о семье, ради которой она шла на войну, был хранителем, чье тепло согревало в холодный день.

- Ну и влипли же мы, Мушу, - устало выдохнула она, чувствуя как ото сна ли, от усталости ли слипаются глаза.
В снах ее преследовал уродливый Шань-Ю, чье лицо было залито кровавыми слезами, сменяющийся Шангом, отчаянно зовущим ее во тьме, вскоре целиком поглотившей его.
- Шанг! - и с этим криком сон покинул Мулан. Чья-то широкая теплая ладонь прикрыла ей рот.
- Пожалуйста, тише, - умоляюще произнес мужчина, осторожно оглядываясь по сторонам.
Мулан не успела задать вопрос, как ее губ коснулось горлышко кожаной фляги. Она жадно пила воду, и освежающие капли стекали вниз по шее.
- Спасибо, - прошептала она.
- Я выполняю то, что приказала госпожа, - кратко ответил он.
Мулан слышала, как его окликали в лагере:
- М-мор...
- Мормонт, - мужчина слабо улыбнулся, и усеявшие его лицо морщины пролегли глубже. Он подобрал коренье, ополоснул оставшейся водой и протянул вновь.
Вкус земли перебивал остальное, но Мулан этого не чувствовала, только медленно утихающий голод.
- Мормонт?
- Да?
- Если твоя госпожа действительно милостива ко мне, может, она позволит мне умереть так, как того хочу я?


Рассвет встретил ее более доброжелательно, чем дотракийцы, выбирающиеся из своих жилищ. Когда из центрального шатра, богато обвешанного кожей и шкурами, показался мрачный Дрого, это не предвещало ничего хорошего. Люди расступились перед ним, поглядывая то на своего вождя, то на привязанную к столбу пленницу. За кхалом тенью следовала его белокурая жена, кхалиси, бережно охраняемая верным рыцарем.
- Луна моей жизни передала мне твое послание, - на этот раз голосом Дрого выступил Мормонт. - Я обещал тебя кровным всадникам, - мужчины позади недовольно взглянули на нее. - Но не... - сир Джорах неловко запнулся. - Не тронули потому, что знали, сколько золота ты сулишь. Но вчера ты сама бросила себе вызов, и луна моей жизни сжалилась над тобой, решив согласиться, а я немного изменил условие.

Дрого стоило только махнуть рукой, как возле Мулан возникли две щуплые дотракийки, шустро расправившиеся с путами. Мулан, не веря, поднялась на ноги, чувствуя, как разливается по венам томившаяся сила.
- Я возвращаю тебе меч Шань-Ю, - продолжал Мормонт, еле поспевая за бурным потоком слов кхала. - Сегодня ты будешь биться с теми, кому ты была обещана, и с кем я связан кровью. Но не сегодня придет за тобою смерть. Проиграешь - достанешься им. - Голос рыцаря затонул в громком смехе кхаласара, и Мулан почувствовала зародившийся внутри холод. И только сжимая прохладную рукоять своего меча, она еще верила, что все обернется по ее желанию.

- А если нет? - крикнула Мулан, как только затих смех. - Что будет тогда?
Джорах Мормонт с усилием перевел ее слова, и Мулан ощущала кожей, как медленно стираются ухмылки с дотракийских лиц.
- Свобода, - и это так не соответствовала той длинной речи Дрого, что горькое зерно сомнения поселилось в душе девушки.
Ничего, успокаивала себя Мулан, в конце концов, острие меча можно направить не только на врага.
Свободной рукой она коснулась кулона.
"Помоги мне, как делал это раньше, Мушу."
И дракон ответил ей теплом.

В лучах солнца ярко блестели сталь аракхов и камни, усыпающие рукояти. Мулан перевела дух, криво улыбнувшись измученным кровным всадникам Дрого. Она не знала, как долго длился их бой: первый удар случился еще на рассвете, а ныне солнце пылало на небосклоне не первый час.
Мужчины отражали ее удары поначалу лениво и неохотно, явно не рассчитывая, что в руках женщины меч может быть оружием не менее беспощадным.
Они долго кружились напротив друг друга, и каждый из трех кровных всадников старался одарить ее раной от своего аракха, и Мулан еле успевала уклоняться, отвечая на удар одного и защищаясь от другого. Меч встретился с аракхом самого старого всадника, отчего полетели искры, и Мулан пнула ногой в живот, повалив противника оземь и отшвырнув его оружие. Оставшиеся двое накинулись на нее с большей яростью, и Мулан не успевала переводить дыхание.

Все, подумала она, когда аракх скользнул в дюйме от ее лица, срезав кончики волос.

Дикий, полный поистине звериного бешенства и гнева крик разразил воздух, и кровные всадники вмиг отступили, почтительно склонив голову перед кхалом.
Дрого выступил вперед, и Мулан могла разглядеть вздувшиеся от злости и напряжения вены на его широкой шее и висках.
Он прорычал ей что-то, вытаскивая из-за пояса два аракха, и смысл этих слов Мулан свободно поняла без перевода.
Кхалиси истошно закричала, удерживаемая рыцарем, и ее страх можно было учуять в воздухе за много миль от стоянки.

- Помогите, - никогда Мулан не верила в духов предков так сильно, как сейчас.
Или вскоре она присоединиться к ним, будучи самой молодой из них.
Никогда, мысленно ответила Мулан, и дракончик на шее согласно закивал от дуновения ветра.
Дрого описал аракхами дугу, несущую смерть на самых кончиках изогнутых лезвий, но Мулан с готовностью встретила удар мечом. Скрежет встретившихся сталей звучал громом в ушах и был встречен ликованием в душе китаянки - как давно она тосковала по этому, вглядываясь в окно и видя в утренней дымке тумана сцены прошедших битв. Как она встречала улыбкой каждое слово Шанга о наступившем, наконец, спокойствии, скрывая, как ей не хватает опьяняющего разум риска.
Как... Она интуитивно отражала удары, чувствуя, как кровь горячит тело, а неровная рукоять трет ладонь, и это ощущение было приятно и долгожданно.
Мулан словно кружилась в танце, отклоняясь от слепящих глаза аракхов и нанося ответные удары. И это случилось слишком быстро и неосознанно, когда один аракх уже покоился на земле, ожидая своего хозяина.
Ярость бушевала в Дрого, подобно лаве в жерле вулкана, так же безудержно и исступленно, застилая дымчатой пеленой глаза и разум. Он кинулся на нее с грацией дикого, предчувствующего свою скорую смерть зверя, и Мулан ловко увернулась, встретив свой меч с аракхом. Ни один не решался уступать, и когда аракх Дрого сдался первым, меч Мулан устремился к шее дотракийца, оказавшегося слишком ловким...
Или нет, подумала она, когда в воздух взмыла длинная агатово-черная коса Дрого, и звон десятков колокольчиков грянул в хрустальной тишине победой пленницы и позором вождя.

Лошадь подвели к ней не сразу, а Фа Мулан не сразу смогла оторвать взгляд от поверженного врага, скорчившегося на земле, словно от адской боли.
Она села на коня и, пришпорив его, позволила унести себя вперед, подальше от ненавистного народа и ссыпавшихся в ее сторону проклятий, чей смысл, благо, она не понимала. Крики кхалиси она перестала слышать, когда была уже далеко.
Никогда воздух не был столь пленительно сладок. Солнце играло лучами на осунувшемся лице Мулан, а иссушенная степная земля впервые радовала ее, и посреди всего этого - свобода, свобода, свобода...
Мулан чувствовала вкус свой победы, что был слаще нежных поцелуев Шанга и ярче золотых медалей от императора.
И пусть - пусть! - вожделенная свобода будет недолгой - Мулан слышала ржанье лошадей и полные угроз крики табунщиков, нагоняющих ее - она никогда не чувствовала себя такой счастливой.