Странствующий рыцарь

[s-e-r-e-n]

Так как мне, человеку, проводящему вторые сутки в больнице, заняться нечем, то я наконец просто перенесу это из ficbooka сюда.

Название: Странствующий рыцарь
Автор: seren
Фэндом: Песня Льда и Огня / Рыцарь Семи Королевств
Персонажи: Дункан и Эгг
Жанр:джен
Рейтинг:PG-13
Размер:миди
Статус:в процессе
Описание:
О приключениях сира Дункана Высокого и его оруженосца Эгга, будущего короля, в Дорне.

Глава Первая

Принцево ущелье, что находилось меж Красных гор, было залито солнцем, к большому удивлению Дункана. Эгг с тяжелым вздохом снял свою соломенную шляпу, подставив лучам солнца лысую голову. Несколько тонких серебряных с золотом волос красовались у него на макушке.

– Ты оброс немного, – нахмурившись, заметил Дунк. Он замедлил шаг Грома, чтобы поравняться со своим оруженосцем. Эгг ехал всю дорогу на Каштанке, старой, но любимой Дунком лошади, доставшейся ему еще от сира Арлана. Старик любил говорить, что привязываться к коням – дело плохое, но этого правила не придерживался. Да и его воспитанник тоже.

–­ Ничего, – мальчишка провел ладонью по голове. – Прибудем в Солнечное Копье, к моей двоюродной бабушке, а там уж я никого не удивлю. Говорят, у нее дети с серебряными прядями в волосах.

Дункан дал ему легкий подзатыльник.
– Дурная ты голова, до Солнечного Копья еще сколько дней пути, а в Дорне, несмотря на брак их принца, Таргариенов некоторые недолюбливают.

Эгг насупился, услышав такое о своей семье, вновь нахлобучил свою шляпу, хоть и страдал от жары, и продолжил путь в молчании.

Дорога в ущелье была узкой, но проторенной. И даже здесь, в ложбине Красных гор, солнце палило нещадно. Дункан просчитал, насколько им хватит мехов с водой на двоих, и недовольно сжал губы.
– Под чьим контролем находится Принцев перевал? – поинтересовался он у оруженосца. Эгг, в отличие от Дунка, родившегося на Блошином Конце, воспитывался у мейстеров и знал все знатные дома Семи Королевств.

Мальчик долго не отвечал, помня обиду.
– Дом Фоулеров, – недовольно протянул Эгг. И все же стремление выделиться своими знаниями взяло верх:
– Синий ястреб на серебряном поле. Больше тысячи лет ведут вражду с домом Айронвудов.

Дунк поморщился: всякий раз, когда Эгг показывал недюжинные знания в истории Вестероса, он сильнее ощущал разницу в их происхождении. У Дунка-чурбана оруженосец от крови дракона – кому ни скажи, ни один не поверит.
Они проехали еще пару миль, когда вдалеке показалась стена гарнизона с развевающимися знаменами семьи Фоулеров на всех вышках и шпилях.
– Стой! Кто идет? – прокричал с башни одинокий часовой.

"Только один?" - мысленно удивился Дункан, но все равно пришпорил коня. Эгг последовал его примеру.
– Сир Дункан Высокий, межевой рыцарь, и его оруженосец, – выкрикнул в ответ Дункан, устремив взгляд вверх. Он сщурился от слепившего глаза солнце.

Пот лился ручьем по спине, и ткань камзола прилипла к коже. Дункана одолевало желание поскорее очутиться в прохладной тени замка и отпить свежей воды. Их вода в мехах давно стала такой же горячей, как раскаленный воздух вокруг.
Часовой слабо кивнул им и махнул рукой, тогда Дунк и заметил других солдат. Они ловко – удивительно при такой-то жаре, с завистью подумал рыцарь – устремились к большому рычагу, что поднял заостренную решетку.

– Гарнизон построили во время войны с Таргариенами, а часть его еще стоит, – тихо пробурчал Эгг, подгоняя Каштанку. – Отцу бы это не понравилось.

– А в ухо не хочешь? – рыкнул на оруженосца Дункан. Эгг был помощником получше Дунка в свое время, Семеро видят, это правда. Но его господские замашки проявлялись иногда не к месту. Благо, недовольства Эгга никто не слышал.

За сторожевым укреплением раскинулось селение, тонущее в песках. От солнца его скрывали тысячи ярких полотен, раскинувшихся меж глиняных домов. Дункан и Эгг, спешившись, повели коней за собой в тень.
Вдали, прямо на линии горизонта, виднелась тень широких городских стен. Над ними, чуть поодаль, возвышался замок Фоулеров; высокий и прямой, как копье, он стремился к небу и величием поражал издалека.

– Его называют Поднебесье, – судя по одобрительному тону Эгга, название он счел весьма подходящим.

Они проехали мимо трактиров в центре селения, откуда доносился манящий запах жареного мяса. Эгг в такие моменты смотрел на Дунка жалобными, словно у щенка, глазами, но Дункана это не смутило.
– Если не терпится, обмакни кусочек солонины из наших запасов в воде – она такая горячая, что вмиг солонину размягчит, – твердым голосом велел он.

Они были в дороге три дня, жара сморила их, что голод не чувствовался, но ароматы из харчевен пробудили в них аппетит. Дункан сам еле держался в седле, но сжал поводья и направил коня вперед. Ближе к окраине трактиры будут дешевле и еда проще.
Мейекар Таргариен , отец Эгга, щедро снабдил их в дорогу, но золота Дунк взял совсем немного.

– Я не служу вам, потому и золото ваше мне будет в тягость, – сказал он тогда.

Только боги знают, что их ждет в пути, а дорога до Солнечного Копья не из легких.
Сир Арлан учил его бережливости, и Эгга следует приучить к ней же, решил Дункан.

***


Крохотный трактир с такой невысокой крышей, что Дункану пришлось чуть ли не на корточках войти в дверь, одиноко ютился на обочине.
Хозяйка, немолодая, широкая в грудях и бедрах, мило улыбнулась, завидев гостей. Ее кожа казалась молочно-белой даже в полумраке надвигающейся ночи, и Дункан не в первый раз за день дивился внешности дорнийцев.

– Я слыхал, кожа у них цвета темного дерева, и все как один с черными, как смоль, волосами, – шепнул он Эггу, пока женщина хлопотала у печи.

Мальчик взглянул на него, как на полоумного.
– Так дорнийцы вам, сир, не близнецы, чтобы выглядеть, как на подбор, одинаковыми. Чем ближе к Простору и Штормовым Землям, тем больше крови Андалов и Первых Людей в жилах дорнийцев, а мы недалеко от границы Дорна ушли. Таких кличут каменными. Так же есть песчаные дорнийцы, обитатели пустыни и речных долин, – Эгг раскрыл карту и ткнул пальцем на притоки крупных рек. – Они самые смуглые из всех, и говор у них грубее. А еще...

– Соленые, – подал голос мужчина за столом у стены.

Дункан сразу его и не приметил в темноте, и неудивительно: вел себя посетитель крайне тихо. Он встал из-за стола и направился к ним, и Дунк смог его разглядеть. Лицо вытянутое, с зачесанными назад волосами и густой бородой на лице, сквозь которую поглядывала широкая улыбка. Вроде и не благородных кровей, но одет достойно и богато для такой хибары.

– Кем будете? – настороженно поинтересовался Дункан, заметив блеск кинжала на поясе в дрожащем свету свечей.

– А вы? – ни капли не смутившись, спросил в ответ незнакомец. Он решительно отодвинул стул и присоединился к ним.

Эгг уже было открыл рот, но мужчина с той же улыбкой продолжил сам:
– Вы, – обратился он к Дункану, – с таким ростом, фигурой да громадным мечом наперевес с легкостью сошли бы за разбойника. Хозяйка вам улыбнулась не от гостеприимства, а от облегчения, что вы оным не являетесь. А поняли мы с ней это только благодаря мальчишке, который зовет вас "сиром". Славный у вас мальчуган, любознательный, – усмехнулся странник. – Все ли верно я подметил?

Дункан недовольно кивнул.

– Что ж, тогда я могу продолжить. Герб мне ваш, сир, незнаком, – словоохотливый мужчина махнул рукой в сторону щита, который расписала Тансель. Падающая звезда и вяз. – И акцент вас выдает.

– За кого?

– За жителя Королевской Гавани. Бывал там лун так пять назад.

– Сир Дункан Высокий, – представился рыцарь. – А это Эгг.

– Эгг? – собеседник расхохотался. – Хорошо имечко. А о вас, сир-рыцарь, я не наслышан, – честно признался он, но в голосе его не было угрозы. – Какому из домов имеете честь служить?

– Я межевой рыцарь.

– И в межевых рыцарях бывает чести больше, чем в гвардейцах, – подметил мужчина. – Дориан Теллмар, торговец из вольного города Лората, что за Узким Морем.
Эгг незаметно указал пальцем на точку в карте, и Дунк благодарно кивнул.

– А где же ваш караван? – с явным недоверием спросил мальчик. Вопрос заставил Дориана вновь рассмеяться в голос.

– Я уже говорил, что он славный? Со мной двое наемников из Младших Сынов, они утомились и спят этажом выше.

– Славные охранники, – не удержался Дункан.

Дориан невесело ухмыльнулся.
– Что есть, то есть. Меня сморила бессонница, потому я не с ними. А караван мой собирают во владениях Фоулеров – мои спутники не пожелали проехать лишние десять миль до Поднебесья, и вот мы оказались в этом трактире.

К тому моменту хозяйка разделала жареных каплунов и подала на стол вместе с вином. Вино, может, и было славным, но сильно разбавлено водой, что даже Эггу такое питье ничего вредного сделать не смогло бы.

Торговец, не церемонясь, выплюнул отпитое на пол.
– Ну и гадость же!

Хозяйка трактира недовольно взглянула на него из-за угла и сердито вздернула нос.

– Женщина, на правду не обижаются, – громко произнес Дориан.

Эгг прыснул со смеху, что чуть не подавился. Дунк похлопал оруженосца по спине и подал ему воды.

Купец повернулся к Дунку с Эггом и улыбнулся.
– Я прервал вашу беседу, извините. О чем же вы толковали? Ах да, о здешнем народе. Соленые дорнийцы, сир Дункан, выглядят так, как вы и слыхали: оливковая кожа да черные волосы. Вы их встретите на побережье Дорна, если туда лежит ваш путь. Правильно? – обратился он к мальчику.

Тот кивнул, не отрывая зубов от каплуна.
– Мы толком не решили еще, куда ехать, – признался Дункан. – Куда глаза глядят, куда душа ляжет, туда и поедем.

Дориан с одобрением кивнул.
– Свобода – вещь хорошая, но денег не приносит.

– Так что же тогда?

– Из наемников охранники неважные, сами заметили. Они мирно спят, покуда меня эта недовольная женщина может прирезать за обидные слова, – торговца эта мысль развеселила, но в тот же миг его лицо стало предельно серьезным. – Сир Дункан, не хотите ли вы сопроводить мой караван?

Глава Вторая

Эгг разбудил его еще до восхода солнца. Дунк лениво ворочался на тюфяке из жесткой соломы, но пронзительный и бодрый голос мальчика заставил встать на ноги. Эгг принес таз и кувшин с водой и помог совершить омовение.
Холодная вода отрезвила Дункана, но не уняла головную боль. Он с трудом вспомнил, как накануне вечером Дориан, сунув пару серебряных оленей в лиф хозяйки, приказал принести бочонок неразведенного водой вина, который они втроем и распили.

– Собери наши вещи и набери воды в дорогу, – велел Дункан, и Эгг умчался выполнять поручение.

Дунк спустился по узким ступеням вниз, предварительно пару раз стукнувшись головой о низкие деревянные балки на потолке.
Из спальни хозяйки выскользнул, запахивая расшитый золотой нитью халат, довольный Дориан.
– Доброе утро, сир Дункан.

– Если таковым его можно назвать, – со слабой улыбкой ответил рыцарь.

Женщина к их приходу накрыла на стол, отварила шесть яиц и кашу с жестким мясом ягненка.
Эгг присоединился к завтраку и, отпив воды, поинтересовался:
– Мы заедем в Поднебесье, милорд, или будем ждать караван у ворот?

– Какой я тебе милорд? У меня и замка-то нет, – махнул рукой торговец. – Дорианом меня зови, я тебе говорил же вчера. Заедем обязательно – меня там ждут.

Хозяйка трактира снарядила их в дорогу ржаными лепешками прямо из печи и стала пунцовой от невинного в щеку поцелуя Дориана.
– Я этого вам не забуду, – с серьезным видом обещал он, садясь на коня.
Дункан, нахмурившись, огляделся.
– Я не вижу ваших наемников, милорд.

– Они ждут нас у Поднебесья – я отправил их туда еще засветло. Вам это не нравится? – спросил Дориан, заметив недовольство на лице рыцаря.

– Это не совсем здраво, милорд – довериться межевому рыцарю, которого встретили в подобном заведении, – ляпнул Дунк, не подумав, и тут же пожалел.
"Дунк-чурбан, прав был сир Арлан. Кто такое говорить-то будет господам в лицо? Только Дунк-чурбан", – мысленно ругал себя он.

Дориана же, наоборот, сказанное рассмешило.
– Простой вы человек, сир Дункан. Простой и честный – это на лице вашем читается легко, словно из книги. А если таковым вы не являетесь – что ж, судьба мне, значит, быть зарезанным если не той удовлетворенной женщиной, то вами. И не зовите меня милордом, прошу.

Дункан ничего не ответил: где же это слыхано, чтобы рыцарь обращался к человеку, которому присягнул, по имени? Может, он и не обучался у самых славных мастеров над оружиями и был оруженосцем у скромного по характеру старика, но свое место Дунк знал.

Эгг разбудил его еще до восхода солнца. Дунк лениво ворочался на тюфяке из жесткой соломы, но пронзительный и бодрый голос мальчика заставил встать на ноги. Эгг принес таз и кувшин с водой и помог совершить омовение.
Холодная вода отрезвила Дункана, но не уняла головную боль. Он с трудом вспомнил, как накануне вечером Дориан, сунув пару серебряных оленей в лиф хозяйки, приказал принести бочонок неразведенного водой вина, который они втроем и распили.

– Собери наши вещи и набери воды в дорогу, – велел Дункан, и Эгг умчался выполнять поручение.

Дунк спустился по узким ступеням вниз, предварительно пару раз стукнувшись головой о низкие деревянные балки на потолке.
Из спальни хозяйки выскользнул, запахивая расшитый золотой нитью халат, довольный Дориан.
– Доброе утро, сир Дункан.

– Если таковым его можно назвать, – со слабой улыбкой ответил рыцарь.

Женщина к их приходу накрыла на стол, отварила шесть яиц и кашу с жестким мясом ягненка.
Эгг присоединился к завтраку и, отпив воды, поинтересовался:
– Мы заедем в Поднебесье, милорд, или будем ждать караван у ворот?

– Какой я тебе милорд? У меня и замка-то нет, – махнул рукой торговец. – Дорианом меня зови, я тебе говорил же вчера. Заедем обязательно – меня там ждут.

Хозяйка трактира снарядила их в дорогу ржаными лепешками прямо из печи и стала пунцовой от невинного в щеку поцелуя Дориана.
– Я этого вам не забуду, – с серьезным видом обещал он, садясь на коня.
Дункан, нахмурившись, огляделся.
– Я не вижу ваших наемников, милорд.

– Они ждут нас у Поднебесья – я отправил их туда еще засветло. Вам это не нравится? – спросил Дориан, заметив недовольство на лице рыцаря.

– Это не совсем здраво, милорд – довериться межевому рыцарю, которого встретили в подобном заведении, – ляпнул Дунк, не подумав, и тут же пожалел.
"Дунк-чурбан, прав был сир Арлан. Кто такое говорить-то будет господам в лицо? Только Дунк-чурбан", – мысленно ругал себя он.

Дориана же, наоборот, сказанное рассмешило.
– Простой вы человек, сир Дункан. Простой и честный – это на лице вашем читается легко, словно из книги. А если таковым вы не являетесь – что ж, судьба мне, значит, быть зарезанным если не той удовлетворенной женщиной, то вами. И не зовите меня милордом, прошу.

Дункан ничего не ответил: где же это слыхано, чтобы рыцарь обращался к человеку, которому присягнул, по имени? Может, он и не обучался у самых славных мастеров над оружиями и был оруженосцем у скромного по характеру старика, но свое место Дунк знал.

***


Они двинулись в путь на рассвете, когда в воздухе чувствовалась утренняя прохлада, а бледный серп полумесяца еще не уступил место золотому диску солнца, выглядывавшему из-за неровной линии горизонта.
Такие условия были идеальны, чтобы ускорить шаг лошадей. Дунку тоненький свист ветра в ушах был приятен, а ощущение мягкого, как перина, песка под копытами Грома пока непривычно.
Гнедой, с огненной гривой и длинным хвостом конь Дориана Теллмара ушел далеко вперед: дорнийские скакуны самые резвые во всех Семи Королевствах, это всем известно.
Дункан натянул поводья, чтобы Эгг на старой Каштанке смог нагнать его.

– Странный он человек, да? – рыцарь кивком указал на Дориана.

– Необычный, – согласился Эгг. Пока царило безлюдье и прохлада, он снял свою соломенную шляпу с прорезями для ушей и повесил ее за спину. Прежде торчащие на макушке пряди он успел сбрить перед сном, и Дункан мысленно похвалил мальчугана. Вслух свое одобрение высказывал он редко – зазнается еще.

– Не надо ему, сир, доверять, хоть он и великодушен с виду.

– И без тебя знаю, – отмахнулся Дунк. – С виду каждый хорош.


К Поднебесью они добрались, когда солнце уже взошло, и в лучах белые, словно только что выпавший снег, стены замка казались величественнее, чем Дунк мог себе представить.
– В Дорне замки в основном из белого камня, ведь темный цвет притягивает к себе солнце, – сказал Эгг Дунку, когда они проехали по деревянному помосту.
У моста, подобно теням, возникли двое мужчин в доспехах, которые тихо замкнули небольшую процессию. Дориан весело приветствовал их, на что они ответили угрюмым молчанием.

– Вот за это и не люблю наемников – говорить они не мастера, – удрученно вздохнул торговец.

– Так и я к вам не языком молоть пришел, – возмутился было Дункан. – Разговоры не по моей части.

Дориан дружелюбно улыбнулся.
– Знаю, сир. В пути нас, возможно, ждет такое, где ваша сила, честь и стать пригодятся.

Сразу за стенами города расположился рынок и небольшая септа в окружении статуй Семерых. Город уже давно проснулся, и на улицах бойко шла торговля и слышалось молитвенное пение с башен септы.
Дориан пришпорил коня недалеко от рыночной площади и, переводя прищуренный взгляд то на солнце, то на тень, отбрасываемую деревом, недовольно прицокнул языком.
– Они уже должны быть тут. Раз их нет, то не будем терять времени зря, друзья. Напоите коней, особенно вы двое, – обратился он к Дункану и Эггу. – Ваши скакуны не привыкшие к дорнийским пустыням. А они, поверьте, не менее безжалостны.

Повторять дважды не пришлось. Дунк еще по дороге в Дорн чувствовал, как плохо Гром и Каштанка переносят палящее солнце и раскаленную им землю. И рыцарь часто, взлохмачивая гриву Грома, просил своего верного друга потерпеть и давал отпить воды ему больше, чем самому себе. С Громом он прошел через Эшфордский турнир. Дорн-то они вдвоем точно переживут.
Дунк и Эгг, взяв за поводья лошадей, отошли к пойме. Чуть погодя, когда раздался стук копыт десяток лошадей и грохот деревянных колес повозок, Каштанка встрепенулась, навострив уши, и уткнулась мокрой мордой рыцарю в грудь.

– Семеро тебя побери! – возмутился Дунк, разглядывая намокший камзол и бриджи.

Эгг не сдержался от смеха, но вмиг замолк под строгим взглядом Дункана.

– А в ухо..? – было завел свое он, но его прервал радостный возглас торговца.

– Вот и они!

Дункан с Эггом вмиг обернулись и увидели невероятно длинную колонну из лошадей, мулов и двугорбых верблюдов с тюками по бокам. Среди всадников были и дорнийцы – соленые, как определил Дункан – а также мужчины с разукрашенными во все цвета бородами, которые что-то весело кричали друг другу на незнакомом Дунку языке. Эгг при том вздрогнул всем телом, что аж Каштанка немного дернулась.
По обе стороны караван сопровождал небольшой отряд Младших Сынов. Во главе на свирепом черном скакуне был мужчина средних лет с длинной бородой фиолетового цвета, через которую он продел несколько золотых колец. Он
мирно улыбнулся, обнажив сплошь золотые зубы, и пожал Дориану руку.
Слева от него на верблюде была женщина в оранжевом балахоне с капюшоном, закрывавшем лицо. Завидев Теллмара, она откинула ткань с лица, и водопад тяжелых каштановых волос упал на ее худые плечи. Дориан поцеловал обе ее протянутые руки, обтянутые волнистыми браслетами.

– Ты привел к нам новых людей, – заметила она, игриво посматривая в сторону Дункана и Эгга. Окинув взглядом намокший наряд рыцаря, она откровенно рассмеялась, и Дунк потупил взгляд.

– Простите меня, – спохватилась она, прикрыв улыбку тонкой ладонью. Пальцы у нее были длинные и изящные, как и она сама, и все фаланги пестрели тонкими кольцами.

– Сир Дункан и его оруженосец Эгг, – представил их Дориан. – А это мой хороший друг из Тироша, Архео Гипатис. Большая часть этого каравана принадлежит именно ему.

Мужчина с фиолетовой бородой склонил голову в знак приветствия.
– Рад вам, – с сильнейшим акцентом произнес он.

– И Мариан Сэнд, свет жизни моей, – услышав эти слова женщина гордо зарделась.
Дунк не знал, что сказать, и просто кивнул.

– Нам нельзя терять время, – громко, чтобы отвлечь Дориана от любовницы, сказал Архео. – Нас ждут корабли в Дощатом городе.
Тирошийцы за его спиной поддерживали сказанное одобрительными возгласами на своем языке, и Эгг содрогнулся.
– Да что с тобой? – не удержался Дункан.
Мальчик не ответил, и Дунк с тяжелым вздохом решил повременить с разговором. Захочет – сам поделится. Вдвоем они оседлали лошадей и двинулись в сторону городских ворот Поднебесья.

***


Пустыни Дорна казались бесконечными и испепеленными солнцем. Ни единого деревца – только щуплая трава да колючки, от которых воротило лошадей и мулов, но были по нраву верблюдам. Ни единого водного источника – только барханы песков, чуть развеваемых редким ветром.
Солнце и не думало садиться за горизонт, и Дунк успел позавидовать и Эггу с его лысой головой и соломенной шляпой, и Дориану в шелковом наряде, и даже струящейся накидке Мариан Сэнд.
"Все-таки Дорн не для меня", – устало заключил про себя Дункан, оттирая ладонью пот со лба. Ткань его камзола успела уже слиться с кожей, и дышать становилось все тяжелее. Он вылил воду из меха себе на лицо, но она была теплой и пользы особой не принесла. Дунк взглянул на Эгга, с удивлением заметив отсутствие пятен на его белой рубахе.
"Таргариенам не страшен огонь, что уж говорить о солнце", – с каплей раздражения подумал Дункан.
Но и Эгг страдал от жары, время от времени обмахивая ладонью лицо.

– Сир Дункан, – раздался переливчатый, словно звон ручья, женский голос. Мариан Сэнд на своем белом верблюде успела нагнать его, и Дункан вблизи заметил цвет ее глаз.

Ястребиные.
Плавленное золото на солнце.

– Сир Дункан, – мягко повторила женщина.

– Да? Прошу простить меня, миледи.

– Миледи?

Она удивленно воззрилась на него, и на ее тонких губах заиграла змеиная усмешка.
– На севере бастардов кличут "Сноу", ведь снега там в избытке, как и песка в Дорне.

Дунк промолчал, считая, что может оскорбить ее своим согласием.
Мариан Сэнд, правильно растолковав его молчание, тепло улыбнулась.
– Мое происхождение меня ни капли не коробит, сир. Мой отец был рыцарем, а мать – внебрачной дочерью мелкого, разорившегося лорда.

– Хорошо знать, кто твои родители. Я таким счастьем обделен, – искренне признался Дункан.
Женщина одарила его сочувствующим взглядом, и некоторое время они провели в тишине.

Эгг, следующий на Каштанке по правую руку Дункана, не выдержав жары, стянул рубаху и обмотал рукава у шеи. Хоть и от крови дракона, мальчишка был невысок для своего возраста и щуплым: кожа обтягивала ребра и выпирающие кзади лопатки.
"Это еще ничего. Я в раннем детстве тоже ростом не удался", – успокоил себя Дунк.

– Многие дети Дорна до пяти лет бегают нагишом, мальчик, – заметив смущение Эгга, сказала Мариан Сэнд.

– Но мне девять, миледи.

– И ты не полностью нагой, – засмеялась Мариан, окончательно смутив мальчика. Дунк сдержался от улыбки, чтобы уж совсем не вогнать своего оруженосца в краску.

К их компании подоспел Дориан на своем гнедом скакуне, и Дунк впервые увидел недовольство на его лице.
– Дурак Архео устроит вечером привал на пару часов, так что вновь мы выдвинемся чуть позже полуночи, – сообщил он, гневно сведя брови. На его лбу пролегли глубокие морщины, и только сейчас Дунк подметил, насколько торговец его старше.

– Ничего, у нас бывали ночи и короче, – кокетливо заметила Мариан. Дориан кивнул, но оставался серьезен.

– Мне жаль, что вы не сможете толком передохнуть, – прижав ладонь к сердцу, произнес Дориан Дункану и Эггу.

– Ничего страшного, До... – ответил Эгг, когда Каштанка под ним резко опустилась на колени, чуть не выбросив мальчика из седла. Эгг с криком вцепился в уздечку, стараясь удержаться на лошади. Каштанка дергалась из стороны в сторону, и даже голос Дункана не мог привести ее в спокойствие.

– Каштанка! – несколько раз крикнул он, пока не заметил блеск стального наконечника в руках одного из всадников.

– Нет, – взревел Дунк, направив Грома в его сторону. – Не сметь, не сметь!

Эгг в то время, стараясь не зацепиться за стремена, слез с лошади и сел перед Каштанкой на корточки. Ласково погладил по загривку, желая успокоить, и брызнул воды из меха ей на морду.

К дорнийцу с копьем подоспели другие и что-то гневно кричали, но Дункан не слышал их. Воздух вокруг накалился и в глазах поплыло, когда Каштанка упала на бок, тихо и жалобно заржав.

– Сир, – взволнованно протянул Эгг, оглядываясь по сторонам в поисках своего рыцаря.
Дунк было рванулся к нему, но дорнийцы преградили ему путь.

– Твоя лошадь умирает, межевой рыцарь, – промолвил один из них, со шрамом, тянущимся от щеки до уголка губ. Воин с копьем, что был позади говорившего, кивнул. – Она не стоит нашего времени. Облегчи ее страдания, – велел он, ловко вертя в руках кинжал.

– Что тут происходит? – ровно спросил Дориан, подоспевший к ним. Всадники заметно замялись в его присутствии и опустили взгляд.

– Алин, я просил тебя быть дружелюбнее к нашим гостям, а твоего брата – унять пыл, – в голосе торговца чувствовался холод и нетерпение к неповиновению. – Вы нужны своему оруженосцу, сир Дункан, – обратился Теллмар к рыцарю более мягким тоном.

Дунк поблагодарил купца и поспешил к Эггу. Приблизившись, он на скаку сосокочил с Грома и побежал к Каштанке. Песок проникал внутрь сапог, но Дункану было все равно.
"Нет, нет, нет", – настойчиво билась в голове мысль.

– Каштанка, – шептал он, поглаживая лошадь.

Сир Арлан посадил Дунка на Каштанку, когда научил владеть мечом.
"Из материальных благ межевому рыцарю нужен славный меч, прочные доспехи и боевой конь", – сказал старик ему тогда.
И пусть Каштанка не была годна для турниров, не отличалась стойкостью дорнийских скакунов, она много значила для Дункана прежде всего как память о старом рыцаре, воспитавшем его.
Дунк не сразу понял, что плачет – он чувствовал солоноватый вкус во рту, но не придавал тому значения. Он ощущал кожей полные презрения и непонимания взгляды дорнийцев, слышал громкие возмущения тирошийцев на своем языке. Эгг приоткрыл рот, словно хотел им что-то сказать в ответ, но передумал.

– Неси лопату, Эгг, – тихо приказал Дункан, и мальчишка побежал к повозкам, бросая гневные взгляды на тирошийских купцов.

Дункан снял с Каштанки ремни, седло и тюки с одеждой и книгами Эгга. Он рыл могилу сначала руками, но песок, что обжигал его кожу, стекал обратно и лез под ногти и в сапоги. Рыцарь мысленно проклинал и белый песок, и злорадствующих торговцев с их пестрыми бородами, и жарящее солнце над своей головой. Когда Эгг принес лопату, дело пошло скорее, но не более успешно.
Плечи и спина ломила боль, древко лопаты неприятно терло ладони, но Дунк копал лишь усерднее, вспомнив о змеях, скорпионах и прочих гадах, про которых ему читал Эгг по дороге в Дорн. Он не мог оставить им Каштанку, не мог не предать земле свои воспоминания.

Вот он впервые оседлал Каштанку, и старый рыцарь, довольно улыбаясь, держит ее за поводья, катая смеющегося мальчугана.

Вон он уже постарше и в доспехах, тренируется верхом на Каштанке в метании копья. Противником был стог сена, а зрителем – один только сир Арлан, но Дунк тогда чувствовал себя рыцарем на турнире.

Дункан очнулся, когда на плечо легла чья-та теплая ладонь. Поначалу он решил, что это был Эгг, но, оглянувшись, увидел Дориана.
– Мне жаль, друг мой, но вам придется оставить ее.
Дунк не сразу, но согласился. Несмотря на все его старания, он не продвинулся в своей работе ни на самую малость. Рыцарь натянул тюки на ремни Грома, а седло Каштанки и лопату Эгг унес к повозкам.

– Мариан любезно предложила довезти Эгга на своем верблюде, – продолжил Дориан, следуя за Дунканом.
Дунку эта мысль отчего-то не понравилась, и он помотал головой.

– Нет, Гром выдержит нас двоих.

Гром был выше Каштанки, и Дункан помог Эггу сесть на него. Затем оседлал коня уже сам и, потянув за поводья, направил лошадь вперед, стараясь не оглядываться назад.

Глава Третья

Ближе к вечеру они добрались до стоянки, что состояла только из колодца посреди пустыни. Но вода в нем была столь прохладной и чистой, что это можно было счесть высшей благодатью.

Солнце садилось, и вечерняя прохлада поселилась в дорнийской пустыне. Под закатным небом были расставлены пестрые, как и их бороды, шатры тирошийцев, на фоне которых палатка Дунка и Эгга из простой и посеревшей ткани смотрелась более, чем скромно. Дункан и его оруженосец разместились неподалеку от шатра Дориана и Мариан, как им велел сам торговец.

– Мне бы не хотелось расставаться со своим рыцарем, – с улыбкой сказал он, и Дункан молча согласился, предвидя, насколько ему и Эггу будет неуютно спать неподалеку от неразлучной страстной пары.

Эгг развел костер, раскрыл мешочек с солониной и другой – с ржаными лепешками от хозяйки трактира. Голода Дункан не чувствовал, в отличие от уплетающего в обе щеки мальчика. Он думал о Каштанке и сире Арлане, чье полное скорби лицо ему мерещилось в языках пламени. Дунк вздрогнул от мысли о том, как жадно разрывают плоть Каштанки пустынные падальщики.

– Сир Дункан, – ласково позвала его Мариан Сэнд.
Вечерний ветер развевал ее свободное одеяние, подчеркивая округлость бедер и плавные изгибы груди. Ей бы несколько дюймов росту, и со спины, с ниспадающими до талии гладкими, как шелк, волосами, она сошла бы за Тансель.
Дунк помотал головой, отгоняя идиотскую поистине мысль и слабо кивнул женщине.

– Знаете, у дорнийцев не принято привязываться к животным, но ваше чувство мне знакомо, – сказала она, глядя на него сверху вниз. В наступающей темноте ее янтарные глаза казались ярче.

– Сомневаюсь, – хрипло ответил Дункан, стараясь не смотреть ей в лицо.

– А зря, – улыбнулась Мариан, усаживаясь рядом. Она махнула перед его лицом флягой из гладкой кожи и весело рассмеялась. – Стащила из повозки Архео – он везет дорнийское вино на продажу. Скажу вам, такого вина даже у своего сира-отца я не пробовала. Отменной выдержки. Чем же, если не таким достойным напитком, поминуть любимую вами лощадь?

– Вновь ты что-то затеяла, – из приоткрытого, расписанного солнцами и песками шатра вышел Дориан. Облаченный в темно-синие шекла, он довольной ухмылкой оглядел окружающих. – Не будем же мы его распивать прямо из горлышка? Эгг, будь добр, принеси кубки из моей повозки.

"Пить с дорнийцем - к беде, ибо яд у них не только на устах", – гласит поговорка среди народов Вестероса, и потому мальчик не слишком-то торопился исполнить волю Теллмара. Но легка оплеуха всегда творила чудеса.

– Мальчишка-то у вас с характером, – хохотнул Дориан, присоединившись к ним.

– Есть такое, – неохотно признал Дункан.

– Я бы даже сказал, что его характера хватило бы и на половину оруженосцев, коих я встретил за всю жизнь.

Эгга не было довольно долго, и тишина, перебиваемая треском костра и ржаньем лошадей, затянулась. Мариан потянулась, встряхнула волосами и томным голосом завела "Дорнийскую жену", одарив хитрой улыбкой Дориана.
– У дорнийца жена хороша и нежна,
Поцелуй ее сладок, как мед...

Дориан и дорнийцы, расположившиеся неподалеку, – Алин, его брат и другие – подхватили песню. Мариан грациозно поднялась и закружилась в такт песне. Подобно тому, как развевается знамя короля во время битвы, так и одеяние дорнийки кружилось вслед за ней, обнажая ее красивое тело.
По словам Дориана, прошлой весной она отметила свои тридцатые именины, но Мариан оставалась свежей и прелестной, и тело ее не желало принимать те метаморфозы, что сопровождали женщин в подобном возрасте.
От ветра ее танца огонь разбушевался, устремился вверх, разбрызнув искры. Волосы и одеяние Мариан нежно ласкал ветер, она плясала, извиваясь, подобно змее, подобно языкам пламени, что Дункану начинало казаться, что еще мгновенье, и она сольется с огнем.

– Будьте осторожны, сир Дункан, – наконившись к нему, негромко сказал Дориан. Будь Дункан не очарован танцем, он наверняка услышал бы насмешку в его голосе. – Будь Бейелор Таргариен здесь, он бы мигом забыл значение слова "праведность".

"Хорошо, что Эгга здесь нет", – стараясь не смотреть на Мариан, подумал Дунк, но понял, что ошибся, когда услышал стук деревянных кубков за спиной.
Грудь Эгга тяжело вздымалась, белесые брови – сведены к переносице; Дункан побоялся, что мальчуган что-нибудь да ляпнет: Эгг бывал дерзок для оруженсоца, но не для принца из Королевской Гавани.

– Мы тебя заждались, – медленно и осторожно промолвил Дунк, мысленно надеясь, что Эгг придержит язык.

– Я искал вашу повозку, – рассерженно бросил он Дориану. – Я перепутал ее с другой, и ваш друг Архео назвал меня воришкой.
Голос мальчика задрожал, и если торговец мог принять это за слабость, то Дунк знал причину. Как кровь от крови дракона только могли назвать вором?! Иногда Эгг забывал, что истинное его происхождение знает только рыцарь, а единственное его доказательство – перстень, что надежно спрятан в сапоге.

– Не обижайся на него, мой мальчик, – с удивительной мягкостью в голосе сказал Дориан. – Я знаю Архео еще со времен своей юности, и его единственный недостаток – это несдержанность в словах и поступках. В остальном же он прелестнейший человек.

Эгг в молчании подал кубок сначала Дункану, затем – Дориану.

– Но клинок ее мужа целует больней,
И смертельно его острие...
Раскатом грома разносился голос десятки дорнийцев в ночи, и среди них особой красотою выделялось пение Мариан, нежное и плавное, подобно реке.

– Побудь нашим чашником, Эгг, – протягивая оруженосцу вино, попросил Дориан. Эгг выполнил эту просьбу с поразительным послушанием, к удивлению Дункана. Он откупорил флягу и поднес ее к чаше Дориана.

– О, боги, – воскликнул торговец, когда вино изрядно перелилось за края и кровавым пятном украсило его шелковое одеяние.

– Простите, – невинным голоском произнес Эгг, виновато склонив голову.

Дункан довольно хмыкнул, но когда мальчуган приблизился к нему с вином, рыцарь постарался сохранить полное строгости и серьезности выражение лица.

Мариан, тяжело переводя дыхание, присоединилась к ним, с благодарностью приняв кубок с вином от Эгга.
– За вашу лошадь, сир, – салютовав, промолвила она.

"И за тебя, сир Арлан".

Дунк отпил немного вина, и у него запершило в горле, тогда как Дориан со своей спутницей пили его так же спокойно, будь это вода.
Тонкие губы Мариан изогнулись в милой улыбке, когда Дунк, старательно подавив кашель, поднял чашу с напитком и сказал:

– Отменное вино. Я и вправду не пробовал такого.

От дорнийского вина несло фруктами и вечным летом, но Дункану вполне хватило одной чаши, после которой он потянулся к меху с водой, запоздало вспомнив, что опорожнил его у колодца. Дунк подал мех Эггу, велев принести ему воды.

– Слушаюсь, сир, – сказал он прежде, чем его худенькая фигурка скрылась за шатрами да повозками.
Эгг задержался дольше, чем в прошлый раз, и вернулся, когда дорнийцы по второму кругу затянули любимую песню.
Он был бледен и встревожен, что не могло скрыться даже от помутненного взгляда Дункана. Дунк с жадностью прильнул к меху с водой и после, отерев рот тыльной стороной ладони, спросил:

– Что не так, Эгг?

– Я... Я, сир, стараюсь вспомнить, нет ли среди ваших пожиток моего платка, полученного от матери при расставании и которого я давно не видел?

– Так иди и поищи. С тебя не убудет, – Дунк, наморщив лоб, махнул в сторону их палатки, но Эгг и с места не сдвинулся.

– Я не могу, сир. Даже будучи вашим оруженосцем, мне не предстало рыться в ваших вещах, – упрямился Эгг.
Мариан, оторвавшись от губ Дориана, снисходительно улыбнулась.

– Сир Дункан, по-моему, мальчик хочет поговорить с вами наедине.

Эгг застыдился и с необычайным интересом уставился в песок в ногах. Дунк с тяжелым вздохом поднялся и, положив одну ладонь оруженосцу на плечо, направился с ним к палатке.

"Моя мать давно умерла" , – эхом звучал голос Эгга в голове рыцаря. Вот что он сказал в их первую встречу.

Эгг зажег свечу и плотно прикрыл вход палатки тканью, словно боясь, что их ненароком услышат.
– Ну, что же произошло, Эгг? – поинтересовался Дункан, развалившись на тонком одеяле.

Мальчик уселся перед ним, в тусклом свете свечи его глаза казались густо-лиловыми.
– Тирошийцы говорят на языке Древней Валирии, сир. Это родина моей семьи, и мейстеры с ранних лет учили меня ему. Изьясняюсь, правда, я на нем совсем плохо, но понимаю.

Дунк кивнул, теперь осознав странное поведение мальчика при купцах из Тироша.
– Архео тебя назвал вором на валирийском?

Эгг мотнул головой.
– И дело не в этом, сир. Архео устроился неподалеку от колодца, и когда я возвращался с водой, я пробегал мимо его шатра. Совсем близко, – голос его задрожал от волнения. – Я слышал, о чем он говорил.
Эгг набрал в грудь побольше воздуха, словно предстоящее требовало от него больших усилий.

– Он лежал на земле в наползающей мгле,
Умирая от ран роковых...– пели дорнийцы за шатром, и Дункан мог различить среди них тяжелый бас торговца из Лората.

– Так что же ты слышал? – раздраженно спросил рыцарь, чувствуя, как истончается нить его терпения.

Позже, когда Дориан спросит Дунка, что он помнит, тот не сможет ответить что-то вразумительное. Он слышал ржанье лошадей, громкое, тревожное, внезапное посреди оборвавшейся песни. Слышал родной звук бьющихся друг о друга сталей мечей. Помнил, как заиграли бликами факела на ткани их с Эггом палатки.

И – крики.

Некоторые из них были схожи на те, что Дункан слышал на турнирах, когда рыцари, желая вселить в себя отвагу, громко молили Воина и давали волю своему голосу, мчавшись на лошадях. Но те, за шатром, были другими, грубыми, злыми и на незнакомом языке. Дунк помнил, как при этих словах Эгг стал белым, подобно призраку, и со всей силой вцепился в руку своего рыцаря.

И посреди всех возгласов Дункан ясно различил один – недолгий, полный боли и явно принадлежавший женщине, что недавно оросила сухую пустыню своим пением.
Эгг сам вложил в руку своего рыцаря меч и ухватился за небольшой кинжал. Он в одно мгновенье собрал самое необходимое в мешок, который повесил за спину, и кивнул Дункану.

Вместе они вошли в ночь...