Название: Unbowed. Unbent. Broken.
Автор: seren
Размер: мини
Персонажи: Элия Мартелл.
Жанр: ангст, гет
Рейтинг: R
Предупреждения: POV
Краткое содержание: Кротость — не та черта характера, что свойственна женщинам из рода ройнаров. Разве могла я, в чьих жилах течет кровь Нимерии, королевы ройнаров, сильной и свободной, как ветер, быть кроткой?
Статус: в процессе
Глава первая.
Будь вы хоть раз в пустынях Дорна, где солнце жарче раскаленного железа и царят безжалостные бури, вы бы знали, откуда берет истоки сила моего народа.
И даже я, рожденная на месяц ранее, впитала ее с молоком матери. Я, Элия Дорнийская, обласканная богатством Водных Садов.
читать дальше
Когда мне было меньше года, отец взял меня с собой в Дощатый город, откуда начинается устье Зеленоводной. Желая сократить путь, он и его люди направились сквозь бескрайние пустыни, где их настигла песчаная буря.
Когда мейстеры не надеялись на спасение, ссылаясь на хрупкое мое здоровье, я выжила, в отличие от старших братьев, Морса и Оливара, покинувших нас еще во младенчестве.
Я — младшая сестра Дорана Мартелла и старшая — Красного Змея. Дорана с давних пор считали достойным наследником отца, умным, терпеливым и осторожным, что редкое качество для дорнийцев, кои бывают уж слишком пылкими и всегда неистовыми.
Таким являлся Оберин, но ему, как самому младшему в семье, подобное считали простительным.
А я всегда была в тени, но в моей душе не таилась обида или зависть — сестринская любовь такого не признает.
Я прилюдно осудила Оберина на его первом турнире, сказав, что благородные мужи не унижают проигравших.
А вечером, перед сном, мы с ним, как дети, смеялись над неудачей рыцаря.
Я не смела перечить Дорану в его суждениях при отце, но оставаясь с ним наедине, я была в силах высказать все, что думаю.
Наверное, так и пошло среди лордов и леди, что я кротка и любезна, даже слишком для дорнийки.
Кротость — не та черта характера, что свойственна женщинам из рода ройнаров. Разве могла я, в чьих жилах течет кровь Нимерии, королевы ройнаров, сильной и свободной, как ветер, быть кроткой?
Но казаться ею — вполне.
~
Если в семье есть дочь, мысли матери заняты одной настойчивой мыслью: удачным замужеством первой.
В тринадцать, когда я расцвела, к нам приехали друзья семьи, Хайтауэры. Вассалы Тиреллов, они были богаты, как Ланнистеры, и этого было вполне достаточно, чтобы сосватать меня за их наследника.
Бейлор Яркая Улыбка — что ж, его улыбка была и в самом деле очаровательна.
Но наше весьма милое общение друг с другом и прогулки по апельсиновым садам тем и ограничились, а помолвка была на одних словах и длиною только в вечер.
Может, Бейлор был слаб желудком, но тогда я, наивное и романтичное дитя, решила, что это знак свыше. А Оберин позже признался, что стащил с кухни прокисшее молоко, которое тайком добавил к питью бедного Бейлора.
Хайтауэр был пунцовый до ушей от каждого воспроизведенного им раскатистого звука и запаха. Ну а я...
Я всегда невольно улыбалась и начинала смеяться при взгляде на него. И спустя столько лет, на турнире в Харренхолле, когда я стала принцессой Семи Королевств, а он — уважаемым лордом и мужем, я встретила его счастливым смехом. Даже через его густую бороду я могла разглядеть румянец, стыдливый, словно у юной девы.
Когда мне минул семнадцатый год, моя мать и леди Джоанна обещали меня Джейме Ланнистеру с Кастерли Рок, наследнику Десницы короля, а Серсею — Оберину.
На меньшее я не могла и не должна была рассчитывать — мне прививали это с ранних лет. Но эту идею я встретила не так уж радостно.
— То, что он младше тебя на девять лет, не так уж и существенно, — равнодушно пожала плечами мать. — Сколько случаев было, когда зрелые лорды и леди заключали помолвку даже с младенцами.
— Так что тебе, Элия, очень даже повезло, — с недовольной ухмылкой подытожил Оберин. Перспектива брака его так же не осчастливила.
"Да, Ланнистер, говорят, будет очень красива. Золотые волосы, зеленые глаза... Кажется, я где-то это видел. Ах да, в новенькой у Алаи", — это сказал мне Оберин, когда узнал о возможной помолвке.
— Конечно. Ланнистеры — самые богатые люди в стране. И золото, и король принадлежат Тайвину, — подал голос Доран, отвлекшись от книги и фруктов. Он мимолетно взглянул на меня, и мне показалось, что я увидела легкое разочарование в его холодных глазах. Семнадцатилетняя дева и плодящий бастардов юнец — хуже разочарования в семье быть попросту не может. По-мещански и по-своему счастливый Доран с трудом мирился с действительностью.
Когда мать покинула нас, я свободно выдохнула и еле слышно произнесла:
— Вместо Джейме лучше провели бы время с Бейлором...
— Отпившим не того молока! — закончил вместо меня Оберин и рассмеялся.
Мое время с братьями запомнилось мне именно таким: полным заразительного смеха и тихого шелеста страниц.
Меня обучали игре на лютне, одевали в розовые шелка и мирийское кружево, оплетали шею и руки жемчугами — чего только не сделаешь, если судьба обделила красотой, но не золотом.
Зато не обделила ни тем, ни другим Джейме с Серсеей.
Их я увидела чуть погодя. Я считалась достаточно взрослой, а Джейме еще дрался на деревянных мечах. Для его возраста это было приемлемо, но Оберин при мне звал его "деревянным мальчуганом".
— Когда мне было столько же, я уже держал копье со стальным наконечником, — Оберин довольно улыбнулся.
— И весьма уверенно, — добавила я, зная, как брат любит мою похвалу.
Улыбка Оберина стала шире, и он, сдобренный лестью, взлохматил мне волосы.
— Кому я тебя отдаю, сестренка? Ты не видела, как отводит нос Серсея при взгляде на Тириона? А как Джейме поддакивает ей во всем? Не приведи Семеро, он будет держаться за женскую юбку, причем не жены.
Я промолчала, зная, что брат прав, я все равно надеялась на лучшее.
Наш приезд в Кастерли Рок был омрачен смертью Джоанны и рождением нежеланного ребенка. Я не видела, как Тайвин берет на руки свое новорожденное дитя. Не видела любви в изумрудных глазах Серсеи. Боги, разве повинен ребенок за свое уродство и за смерть матери, в чьей заботе он нуждался больше всех?
Меня к нему не подпускали довольно долго, говорили, как он слаб. А я слышала, как жаловалась кормилица.
— Страшнее смерти, спасите, Семеро! А с какой силой хватает меня за палец — бес, не иначе.
Если бы Тирион родился в семье не столь уважаемой и богатой, какая бы судьба его ждала? Отдали бы на потеху господам? Сбросили бы со скалы в море?
Тириона же обрекли на бесконечный океан презрения и нелюбви.
Меня поили травами и молоком, стоило чихнуть на ветру, я ластилась к матери, когда не была интересна братьям. А что было у Тириона?
А Тириона ждали одиночество и лживые улыбки.
Оберин был любопытен, а я всегда сопровождала его тогда. В Кастерли Рок мы с братом чувствовали себя неуютно, словно в темнице. Ни мирийские ковры, ни пуховая перина, ни штофы сладчайшего янтарного вина не могли скрыть узкие прорези в камне, через которые еле пробивалось солнце. Солнце — сердце Дорна и моей семьи. Мы были излишне обласканы им, чтобы стерпеть временные наши покои.
Не знаю, как удалось это провернуть Оберину, но тайком мы смогли проникнуть в комнату, из которой часто доносился детский надрывный плач. Там, как и во всем замке, царил полумрак. Я тихо подошла к люльке, увешанной плотными тканями, и вздрогнула, завидев сморщенное лицо младенца. Одинокий, брошенный, нуждающийся в материнской ласке младенец.
— Пойдем отсюда, — дернул меня за рукав Оберин. — Посмотрела на уродца, и хватит.
— Нет, — я пригладила белесые волосы Тириона. — Милый несчастный ребенок.
— Дорога, видимо, вас совсем утомила, — послышался голос сзади.
Серсея, как кошка, умело ходить так тихо, что нельзя было услышать даже шорох платья. Она была изумительно красива и так же уродлива внутри.
Раз так, Тирион будет гораздо лучшим человеком, подумала тогда я.
— Нет, что вы. Ваша семья приняла нас так любезно, что усталость как рукой сняло, — Оберин галантно улыбнулся Серсее, и это вызвало недовольство у Джейме, стоящего, подобно тени, за спиной сестры.
Серсея лениво приподняла уголки губ и, направившись к Тириону, скорчила недовольную рожицу.
— Боги глупы, если забрали от меня мать взамен такого, как он, — голос у нее был уверенный, не привыкший к спорам.
Она приподняла серебряную погремушку и вдела ее в тонкий поясок своего платья..
— Отец говорил, ее подарили в день моего рождения. Пусть у Тириона будет своя, ему достаточно надарили.
— Серсея, — неуверенно протянул Джейме.
— Нет, а что? То, что мое, есть и будет моим по праву, — Серсея недовольно вскинула голову, и золото ее волос заблестело в свете огней.
— А по-моему, он и вправду мил, — громко сказала я.
Оберин настороженно глянул на меня: будучи в гостях, мы были обязаны следить за словами более чутко. Но я сделала вид, что не заметила брата, и направилась к кроватке.
Я протянула ему руку, и младенец схватился за мой палец крепко, как и говорила кормилица. Его глаза — один черный, а другой зеленый — изучающе вцепились меня. Мне было неприятно, но я не одернула руки от одной мысли о том, сколько всего неприятного переживет Тирион в родстве с Серсеей.
— Это легко заметить, если относиться к нему, как подобает — как к ребенку.
Алые губы Серсеи сложились в одну тонкую нить, но все же ей хватило ума выдавить подобие улыбки через мгновенье.
— Ох, вы, наверное, скучаете, раз нагрянули сюда. Это так негоже, — девочка расправила несуществующие складки на платье, и погремушка тихо зазвенела в такт ее движениям. — Джейме, может, показать им львов?
— Да, в подземельях у нас чудный зверинец. Будьте осторожны, львы очень падки на чужаков.
Может, что-то в голосе Джейме не понравилось Оберину, или его так же, как и меня, отталкивали эти двое.
— Уж слишком много львов для одного вечера, — брат вежливо улыбнулся и, стиснув мою ладонь, увел прочь.
— Я не имею право решать, чья семья накинет плащ на твои плечи, Элия. Но мне бы не хотелось, чтобы это были Ланнистеры, — Оберин редко был столь серьезен.
Я приобняла его за плечи и слабо улыбнулась.
— И я, брат.
И может, тогда Семеро в первый и последний раз прислушались к моему сердцу. Ведь слово покойной леди Джоанны, данное моей матери, ушло в землю вместе с ней. И я избежала той нежеланной участи.
Я вздрогнула, когда Кастерли Рок встретил нас черными полотнами, в знак траура по своей прекрасной леди.
Ими же он провожал нас, когда мы покидали его вековые стены.
Но сильнее горя Тайвина была только его гордыня. Дорнийский принц был недостоин капризной гордой девочки.
Лишь "Пламя и Кровь".
Обзорам:
Автор: seren
Размер: мини
Персонажи: Элия Мартелл.
Жанр: ангст, гет
Рейтинг: R
Предупреждения: POV
Краткое содержание: Кротость — не та черта характера, что свойственна женщинам из рода ройнаров. Разве могла я, в чьих жилах течет кровь Нимерии, королевы ройнаров, сильной и свободной, как ветер, быть кроткой?
Статус: в процессе
Глава первая.
Будь вы хоть раз в пустынях Дорна, где солнце жарче раскаленного железа и царят безжалостные бури, вы бы знали, откуда берет истоки сила моего народа.
И даже я, рожденная на месяц ранее, впитала ее с молоком матери. Я, Элия Дорнийская, обласканная богатством Водных Садов.
читать дальше
Когда мне было меньше года, отец взял меня с собой в Дощатый город, откуда начинается устье Зеленоводной. Желая сократить путь, он и его люди направились сквозь бескрайние пустыни, где их настигла песчаная буря.
Когда мейстеры не надеялись на спасение, ссылаясь на хрупкое мое здоровье, я выжила, в отличие от старших братьев, Морса и Оливара, покинувших нас еще во младенчестве.
Я — младшая сестра Дорана Мартелла и старшая — Красного Змея. Дорана с давних пор считали достойным наследником отца, умным, терпеливым и осторожным, что редкое качество для дорнийцев, кои бывают уж слишком пылкими и всегда неистовыми.
Таким являлся Оберин, но ему, как самому младшему в семье, подобное считали простительным.
А я всегда была в тени, но в моей душе не таилась обида или зависть — сестринская любовь такого не признает.
Я прилюдно осудила Оберина на его первом турнире, сказав, что благородные мужи не унижают проигравших.
А вечером, перед сном, мы с ним, как дети, смеялись над неудачей рыцаря.
Я не смела перечить Дорану в его суждениях при отце, но оставаясь с ним наедине, я была в силах высказать все, что думаю.
Наверное, так и пошло среди лордов и леди, что я кротка и любезна, даже слишком для дорнийки.
Кротость — не та черта характера, что свойственна женщинам из рода ройнаров. Разве могла я, в чьих жилах течет кровь Нимерии, королевы ройнаров, сильной и свободной, как ветер, быть кроткой?
Но казаться ею — вполне.
~
Если в семье есть дочь, мысли матери заняты одной настойчивой мыслью: удачным замужеством первой.
В тринадцать, когда я расцвела, к нам приехали друзья семьи, Хайтауэры. Вассалы Тиреллов, они были богаты, как Ланнистеры, и этого было вполне достаточно, чтобы сосватать меня за их наследника.
Бейлор Яркая Улыбка — что ж, его улыбка была и в самом деле очаровательна.
Но наше весьма милое общение друг с другом и прогулки по апельсиновым садам тем и ограничились, а помолвка была на одних словах и длиною только в вечер.
Может, Бейлор был слаб желудком, но тогда я, наивное и романтичное дитя, решила, что это знак свыше. А Оберин позже признался, что стащил с кухни прокисшее молоко, которое тайком добавил к питью бедного Бейлора.
Хайтауэр был пунцовый до ушей от каждого воспроизведенного им раскатистого звука и запаха. Ну а я...
Я всегда невольно улыбалась и начинала смеяться при взгляде на него. И спустя столько лет, на турнире в Харренхолле, когда я стала принцессой Семи Королевств, а он — уважаемым лордом и мужем, я встретила его счастливым смехом. Даже через его густую бороду я могла разглядеть румянец, стыдливый, словно у юной девы.
Когда мне минул семнадцатый год, моя мать и леди Джоанна обещали меня Джейме Ланнистеру с Кастерли Рок, наследнику Десницы короля, а Серсею — Оберину.
На меньшее я не могла и не должна была рассчитывать — мне прививали это с ранних лет. Но эту идею я встретила не так уж радостно.
— То, что он младше тебя на девять лет, не так уж и существенно, — равнодушно пожала плечами мать. — Сколько случаев было, когда зрелые лорды и леди заключали помолвку даже с младенцами.
— Так что тебе, Элия, очень даже повезло, — с недовольной ухмылкой подытожил Оберин. Перспектива брака его так же не осчастливила.
"Да, Ланнистер, говорят, будет очень красива. Золотые волосы, зеленые глаза... Кажется, я где-то это видел. Ах да, в новенькой у Алаи", — это сказал мне Оберин, когда узнал о возможной помолвке.
— Конечно. Ланнистеры — самые богатые люди в стране. И золото, и король принадлежат Тайвину, — подал голос Доран, отвлекшись от книги и фруктов. Он мимолетно взглянул на меня, и мне показалось, что я увидела легкое разочарование в его холодных глазах. Семнадцатилетняя дева и плодящий бастардов юнец — хуже разочарования в семье быть попросту не может. По-мещански и по-своему счастливый Доран с трудом мирился с действительностью.
Когда мать покинула нас, я свободно выдохнула и еле слышно произнесла:
— Вместо Джейме лучше провели бы время с Бейлором...
— Отпившим не того молока! — закончил вместо меня Оберин и рассмеялся.
Мое время с братьями запомнилось мне именно таким: полным заразительного смеха и тихого шелеста страниц.
Меня обучали игре на лютне, одевали в розовые шелка и мирийское кружево, оплетали шею и руки жемчугами — чего только не сделаешь, если судьба обделила красотой, но не золотом.
Зато не обделила ни тем, ни другим Джейме с Серсеей.
Их я увидела чуть погодя. Я считалась достаточно взрослой, а Джейме еще дрался на деревянных мечах. Для его возраста это было приемлемо, но Оберин при мне звал его "деревянным мальчуганом".
— Когда мне было столько же, я уже держал копье со стальным наконечником, — Оберин довольно улыбнулся.
— И весьма уверенно, — добавила я, зная, как брат любит мою похвалу.
Улыбка Оберина стала шире, и он, сдобренный лестью, взлохматил мне волосы.
— Кому я тебя отдаю, сестренка? Ты не видела, как отводит нос Серсея при взгляде на Тириона? А как Джейме поддакивает ей во всем? Не приведи Семеро, он будет держаться за женскую юбку, причем не жены.
Я промолчала, зная, что брат прав, я все равно надеялась на лучшее.
Наш приезд в Кастерли Рок был омрачен смертью Джоанны и рождением нежеланного ребенка. Я не видела, как Тайвин берет на руки свое новорожденное дитя. Не видела любви в изумрудных глазах Серсеи. Боги, разве повинен ребенок за свое уродство и за смерть матери, в чьей заботе он нуждался больше всех?
Меня к нему не подпускали довольно долго, говорили, как он слаб. А я слышала, как жаловалась кормилица.
— Страшнее смерти, спасите, Семеро! А с какой силой хватает меня за палец — бес, не иначе.
Если бы Тирион родился в семье не столь уважаемой и богатой, какая бы судьба его ждала? Отдали бы на потеху господам? Сбросили бы со скалы в море?
Тириона же обрекли на бесконечный океан презрения и нелюбви.
Меня поили травами и молоком, стоило чихнуть на ветру, я ластилась к матери, когда не была интересна братьям. А что было у Тириона?
А Тириона ждали одиночество и лживые улыбки.
Оберин был любопытен, а я всегда сопровождала его тогда. В Кастерли Рок мы с братом чувствовали себя неуютно, словно в темнице. Ни мирийские ковры, ни пуховая перина, ни штофы сладчайшего янтарного вина не могли скрыть узкие прорези в камне, через которые еле пробивалось солнце. Солнце — сердце Дорна и моей семьи. Мы были излишне обласканы им, чтобы стерпеть временные наши покои.
Не знаю, как удалось это провернуть Оберину, но тайком мы смогли проникнуть в комнату, из которой часто доносился детский надрывный плач. Там, как и во всем замке, царил полумрак. Я тихо подошла к люльке, увешанной плотными тканями, и вздрогнула, завидев сморщенное лицо младенца. Одинокий, брошенный, нуждающийся в материнской ласке младенец.
— Пойдем отсюда, — дернул меня за рукав Оберин. — Посмотрела на уродца, и хватит.
— Нет, — я пригладила белесые волосы Тириона. — Милый несчастный ребенок.
— Дорога, видимо, вас совсем утомила, — послышался голос сзади.
Серсея, как кошка, умело ходить так тихо, что нельзя было услышать даже шорох платья. Она была изумительно красива и так же уродлива внутри.
Раз так, Тирион будет гораздо лучшим человеком, подумала тогда я.
— Нет, что вы. Ваша семья приняла нас так любезно, что усталость как рукой сняло, — Оберин галантно улыбнулся Серсее, и это вызвало недовольство у Джейме, стоящего, подобно тени, за спиной сестры.
Серсея лениво приподняла уголки губ и, направившись к Тириону, скорчила недовольную рожицу.
— Боги глупы, если забрали от меня мать взамен такого, как он, — голос у нее был уверенный, не привыкший к спорам.
Она приподняла серебряную погремушку и вдела ее в тонкий поясок своего платья..
— Отец говорил, ее подарили в день моего рождения. Пусть у Тириона будет своя, ему достаточно надарили.
— Серсея, — неуверенно протянул Джейме.
— Нет, а что? То, что мое, есть и будет моим по праву, — Серсея недовольно вскинула голову, и золото ее волос заблестело в свете огней.
— А по-моему, он и вправду мил, — громко сказала я.
Оберин настороженно глянул на меня: будучи в гостях, мы были обязаны следить за словами более чутко. Но я сделала вид, что не заметила брата, и направилась к кроватке.
Я протянула ему руку, и младенец схватился за мой палец крепко, как и говорила кормилица. Его глаза — один черный, а другой зеленый — изучающе вцепились меня. Мне было неприятно, но я не одернула руки от одной мысли о том, сколько всего неприятного переживет Тирион в родстве с Серсеей.
— Это легко заметить, если относиться к нему, как подобает — как к ребенку.
Алые губы Серсеи сложились в одну тонкую нить, но все же ей хватило ума выдавить подобие улыбки через мгновенье.
— Ох, вы, наверное, скучаете, раз нагрянули сюда. Это так негоже, — девочка расправила несуществующие складки на платье, и погремушка тихо зазвенела в такт ее движениям. — Джейме, может, показать им львов?
— Да, в подземельях у нас чудный зверинец. Будьте осторожны, львы очень падки на чужаков.
Может, что-то в голосе Джейме не понравилось Оберину, или его так же, как и меня, отталкивали эти двое.
— Уж слишком много львов для одного вечера, — брат вежливо улыбнулся и, стиснув мою ладонь, увел прочь.
— Я не имею право решать, чья семья накинет плащ на твои плечи, Элия. Но мне бы не хотелось, чтобы это были Ланнистеры, — Оберин редко был столь серьезен.
Я приобняла его за плечи и слабо улыбнулась.
— И я, брат.
И может, тогда Семеро в первый и последний раз прислушались к моему сердцу. Ведь слово покойной леди Джоанны, данное моей матери, ушло в землю вместе с ней. И я избежала той нежеланной участи.
Я вздрогнула, когда Кастерли Рок встретил нас черными полотнами, в знак траура по своей прекрасной леди.
Ими же он провожал нас, когда мы покидали его вековые стены.
Но сильнее горя Тайвина была только его гордыня. Дорнийский принц был недостоин капризной гордой девочки.
Лишь "Пламя и Кровь".
Обзорам:
@темы: game of thrones, По Мартину, пишу в стол